Дмитрия и Максима Шостаковичей связывала какая-то особая духовная близость. Это ощущается в высказываниях друг о друге в интервью, в музыке Шостаковича, посвященной сыну, в трепетном отношении Максима к музыке отца.
“Он был замечательный отец. Он никогда нас не наказывал, но когда мы совершали какой-то неправильный поступок, такая была скорбь на его лице, молчаливая скорбь, понимаете, что для нас огорчить его – это было самым страшным наказанием.
Однажды я что-то нехорошее сделал, и он мне сказал: “Максим, сядь за стол и напиши мне на бумаге, что “я больше так поступать не буду”. Я взял и написал. Сложил эту бумагу, положил в конверт, и папа спрятал его себе в стол. Через какое-то время, если я сделал опять тоже самое, он доставал этот конвертик, и спрашивал: “Это ты написал на бумаге, что больше не будешь? Почему ты опять так сделал?”
Эта такая шутливая история, но он вообще был человек немногословный. Никогда ничего не объяснял, по его виду было ясно, что он переживает, и как нужно себя вести. Поэтому, я считаю, что он прекрасный отец был.”
– Максим Шостакович
Максим с раннего детства тонко чувствовал и горячо любил музыку своего отца, и Шостакович старший бесконечно доверял ему. В этом у них было полное взаимопонимание. Дмитрий Дмитриевич почти всегда брал сына с собой на различные концерты и репетиции. После мероприятий они горячо обсуждали музыку, что хорошо, а что требует доработки.
Сохранились воспоминания Максима о премьере Седьмой симфонии:
“Мы приехали в город Куйбышев [ныне Самара], куда наша семья была эвакуирована. И там же я присутствовал на премьере 7-й симфонии моего отца. Моя мама боялась, что я начну капризничать – я все-таки маленький был, родился в 1938 году – и она взяла с собой какие-то конфетки, чтобы мне давать их, если я начну капризничать.
Я хорошо помню, что на меня довольно страшное впечатление произвела эта тема, эпизоды нашествия. Вот этот, таа-таа-та-та-та, который все ближе и ближе, этот барабанчик – да-га-да-га-дам, да-га-да-га-дам, да-га-да-га-дам, да-га-дам, да-га-да-га – все приближается, приближается, был очень страшно, потому что в те времена во всех газетах были карикатуры на немцев, страшные такие, которые отрезают головы людям. И слова “немецкие оккупанты” были пугающими словами для детей.
Когда вернулся домой, я долго не мог заснуть, и моя няня, она была очень верующая женщина, долго читала Псалтырь, чтобы я заснул, потому что я не мог от страха успокоиться. Я был очень маленьким, мне было три года. Эта симфония стала одной из моих самых любимых, которую я часто дирижирую.”
Шостакович-отец сам занимался музыкальным образованием своих детей. Он сочинял для них фортепианные пьески. Сначала совсем легкие, затем потруднее. Когда Максим поступал в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, отец сочинил для него свой Второй фортепианный концерт. Он был успешно исполнен Максимом на вступительных экзаменах, о чем писала Зинаида Гаямова, секретарь Шостаковича:
«Начались вступительные экзамены Максима в консерваторию. Трудно передать, как был нервно настроен Д. Д. Он очень волновался, и Максим тоже… Начал программу Максим с фуги Д. Д., потом играл Сонату Бетховена. Я наблюдала за Д. Д. и видела, что он весь на нервах. Потом концерт № 2 Д. Д. Сам Д. Д. ему аккомпанировал. В зале собралось много народу и экзаменующихся. Концерт Максим играл очень хорошо. Да и всю свою программу играл отлично. Конечно, он волновался, но, тем не менее, все шло очень хорошо. Надо было видеть эту картину. Экзаменующегося Максима и аккомпанирующего его отца. Я представляла состояние Д. Д., была мертвая тишина, и экзаменующиеся, и присутствующие музыканты, видимо, были глубоко взволнованы и музыкой и исполнением, и этой трогательной картиной отца и сына, сидящих за роялями. Когда концерт кончился, и я вышла в коридор, то там еще у дверей стояла толпа музыкантов, которые слушали, и у всех было приподнятое настроение. Подходили к Максиму и Д. Д. и члены комиссии пожимали руки и поздравляли. Д. Д. был доволен. Максим получил пять.»
Максим также как и отец посвятил себя музыке и стал дирижером. Долгое время он руководил Симфоническим оркестром Министерства культуры СССР, много работал за рубежом в качестве дирижера Гонконгского симфонического оркестра и Новоорлеанского симфонического оркестра. Максим Шостакович бережно хранил наследие отца, в частности записал все симфонии Шостаковича в исполнении Пражского симфонического оркестра.
Источник: https://vk.com/music_911?w=wall-99339872_49230
